Не так давно меня увлекла скандинавская мифология и литература по ее исследованию и анализу. И вот что мне показалось важным среди того, что мне довелось прочесть у разных авторов. Когда рассматриваешь языческие мифы, в том числе и скандинавские, то очень сильно бросается в глаза то, что в действиях древних богов как и в их личности ощущается полное отсутствие какой-либо морали. Они — как бы по ту сторону добра и зла. И хотя эддические мифы трактовались в том числе как картина борьбы добрых и злых сил, в действительности в этих мифах нет никакого деления на добрых и злых за редким исключением. Герои этих мифов не выступают ни как моральные идеалы, ни как установители или блюстители морали. Они действуют, как правило, не из этических, а из эгоистических побуждений. Если они мстят, то это месть не за нарушение морали, а за посягательство на их имущество или на них самих.
Такое отсутствие морали, то есть противостояния добра и зла, интерпретируется и объясняется совершенно по-разному у разных исследователей. Однако мне кажется, что нужно исходить в первую очередь из того, что собой представляет языческая религия. А эта религия является во-первых созерцанием природы. В основе ее всегда более или менее бессознательно лежит то, что человек смотрит на природу и чувствует совершение природных явлений. Он чувствует себя родственным с тем, что существует и возникает в природе. И как увенчание того, что язычник может узнать в качестве природного созерцания, он может почувствовать то, что в природе живет как духовное. Таким образом, язычник прокладывает себе путь наверх от простого созерцания природы к увенчанию природного строения божественно-духовным внутри природы. Но такое природное созерцание никак не может приводить к охватыванию моральных импульсов. Как бы человек не пытался познать божественное внутри природы, оно всегда будет оставаться без морального ингредиента. Даже в высокообразованной языческой религии греков видно, что боги содержат не так много моральных импульсов. Во всем, что окружает человека как природный мировой порядок и материя с ее законами, с какой стороны или же с каким увеличением не рассматривай, невозможно найти моральный импульс, а именно то, что мы ощущаем внутри как идею добра — избранного нравственного, совершаемого абсолютно свободно. Любое движение тела, как например, кивок головы, это образ природных физико-химических процессов, в конечном итоге – движущихся атомов, и таким образом, это исключает свободу человека. То есть, если я мыслю, чувствую или воплощаю волю, это только некое сопутствующее явление внутренних процессов.
Но невозможно дать нравственное, если человек в каждое мгновение своей жизни должен делать то, что является только сопутствующим явлением атомов и других процессов, тогда не может быть и речи о какой-либо свободе и о чём-либо нравственном, потому как всё делается с необходимостью. Камень должен падать в определённом направлении с определённой скоростью, и было бы бессмыслицей назвать это падение злым или добрым. И так же, как нельзя сказать, что камень, который падает на землю, добрый, а тот, который не падает на землю, не добрый, так же в таком случае и о поступках человека нельзя говорить, что они добрые или не добрые. У преступника всё следует с необходимостью, у хорошего человека всё следует с необходимостью. В таком случае это исключает понятие нравственности, добра и зла, потому что действовать нравственно означает выбрать добро, когда можно было бы выбрать зло. Но выбрать нельзя, если всё сковано необходимостью. Мы, вероятно, можем говорить о более или менее полезных несвободных поступках и импульсах, но нравственная оценка несвободных поступков или чувств не имеет никакого права, никакого смысла. С ликвидацией свободы отпадает и ответственность за своё поведение, так как человек, действующий из необходимости, не имеет возможности регулировать свои импульсы в соответствии с мотивами, которые определены не его телесной организацией. И если рассматривать мир через призму действующей без исключений необходимости всякого события, тогда можно сказать, что мир со всем его страданием и удовольствием это бесцельный пассивный механизм, кроме, возможно, познаваемого начала.
Таким образом, внутри самой сути мировоззрения, основанного на созерцании природы, на полном понимания отношении к ней и ее одухотворении, лежит трудность понимания морального импульса. Здесь не указывается на то царство, в котором есть добро и зло – нечто другое, чем природное царство. Но тогда остается открытым вопрос – должно ли действительно так быть, что понятия нравственного возникают только внутри человека, а вне него самого не имеют никакого значения? Ведь люди чувствуют в себе стремление к добру, и понятие добра неразлучно с понятием свободы, потому что там, где господствует абсолютная необходимость, зло и добро есть ничто. Это соображение создает ощущение, которое является для человека, смотрящего на мир, чем-то таким, что лишает его уверенности в безопасности миропорядка. Поскольку то, что внутренне связано с ценностью человека и его достоинством, не может быть включено в признание простой природной необходимости.
(На основе работ М. Стеблина-Каменского и Р. Штайнера)